Верни мои предметы фетишизма!
читать дальшеОми лежал на животе, наблюдая за происходящим со служебной лестницы третьего этажа.
Сумасшедший ирландец, снова с перебинтованными руками и кровоточащим ртом. Тонкий хрупкий равнодушный Наоэ.
И пятеро тех-которые-сейчас-умрут.
"Покожи мне, как ты умеешь стрелять..." Пальцы рыжего гайджина гладят спину через тонкую ткань футболки.
Оми вздрогнул и откатился в сторону, уходя от прикосновений:
- Немец...
" Покажи мне". - Шульдих присел на корточки и посмотрел вниз.
- Я умею стрелять.
" Покажи."
- Ты знаешь. - Глухо отозвался Бомбеец, снова ложась на живот и наблюдая за побоищем.
Шульдих знал. У него на плече до сих пор не заживал шрам.
- Ты не убил меня. Ты не умеешь стрелять. - Вслух отрезал Шульдих.
Вместо ответа Цукиено подтянул к себе арбалет, вогнал стрелу в паз, устроился поудобнее и замер.
Через три с половиной секунды раздалось два выстрела подряд - в сердце и переносицу.
Ирландец дернулся и вскинул голову в сторону Шульдиха.
"Бобмейцы тоже не любят бога." - Ответил немец.
Ирландец вернулся к тем, кто еще жил. Наги вообще ничего не заметил.
Цукиено поднялся на ноги и оттряхнулся. Шульдих осклабился и сильно шлепнул его по заднице.
"Ты взрослеешь. Становишься красивым. Умным. Du muSt mit Naoe naher kennenlernen. Falls er wird von dir die Plinse mit der funften Sekunde der Bekanntschaft nicht machen. (Тебе надо поближе познакомиться с Наоэ. Если он не раскатает тебя в блин на пятой секунде знакомства...) Почему-то ты ему не нравишься. Но если я поговорю с ним..."
- Когда-нибудь я пристрелю тебя. - Обыденным тоном, констатируя факт, отозвался Цукиёно. Шульдих улыбнулся и подул на свою ладонь, которой приложился к Цукиено.
- У тебя есть татуировки? - Обернувшись, громко спросил Оми.
- Есть. - Удивился немец. - Есть, маленький красивый и умный.
- Я попрошу Айю. Он вырежет их с тебя и они будут висеть в моей комнате. В стеклянной рамке. Рядом с татуировками Наоэ.
"А откуда... Откуда ты знаешь, что они у него есть?"
Шульдих запрокинул голову и громко, звучно рассмеялся своим приятным грудным смехом. Наги вздрогнул от неожиданности и пропустил удар под дых. Ирландца это развеселило и он тоже захохотал. Наоэ лежал на земле и безразличными глазами буравил фигуру спускающегося по лестнице Бомбейца. Шульдих, продолжая смеяться, указал на Цукиено большим пальцем и подмигнул Наги.
Где-то на уровне второго этажа Оми приподняло, сбросило с лестничного пролета и с силой шандарахнуло о цементный заводской пол. Он потерял сознание.
Вошедший Кен, ничуть не удивившись, обошел Кроуфорда стороной и присел рядом с Айей.
Странное дело, когда Фудзимия становился невменяем, единственным, кто мог иметь с ним дело, был Хидака.
Кудо на секунду представил себе этих двоих, держащихся за руки и прыгающих по цветочной полянке... Друзья-товарищи, блин. Балинезиец зашелся в беззвучном смехе. Ага, а на полянке валяются трупики кроликов с оторванными лапками... Наверное, Айе опять поспать не дали.
- Давай, вставай. - Сибиряк потянул Абиссинца за руку и помог тому подняться.
Кроуфорд проводил Фудзимию изучающим взглядом.
- Если хочешь убить его, записывайся на прием. - Йоджи выдохнул дым Кроуфорду в лицо, за что заработал разбитую губу и испорченную сигарету. - У нас очень плотный график.
Интересно, что бы сказал Персия, узнав что его подопечные за милую душу беседуют с конкурентами. Удручился бы, наверное. Вызвал бы на ковер. Пару раз дал бы Фудзимие в зубы за такое дело. Потом сказал бы " Ну что же вы, ребятушки... Охотники света и блаблабла..." Оми бы обиделся за Айю и в сотый раз пообещал бы себе пристрелить Ублюдочного-Недоноска-Персию. Скучающий Хидака прикидывал бы, когда наступит его черед для получения зуботычин (потому что стоит только Айе получить втык, как за ним загадочным образом следует втык и для Хидаки. Примета такая.), а Йоджи, как всегда, придумывал бы способы уломать Манкс на двадцать минут траха в служебном туалете. Или Бирман. Или их обеих, что, естественно, на порядок лучше.
Вот так-с.
Так и живем-с.
Кроуфорд, по крайней мере, не стал бы гнать пургу про "Охотников света...". Да и вряд ли стал бы бить Фудзимию по морде. Потому что если за начальника полицейского управления Абиссинца немедленно посадят на ближайшие лет пятьдесят, то за убийство гайджина, занимающегося теневым бизнесом, Айе подарят почетную грамоту.
Кроуфорд, пригласи меня на работу...
Кроуфорд, сколько ты будешь мне платить?
Кроуфорд, ты, сука, пригласи меня на работу... Я буду хорошо работать, я знаю, ты не станешь грузить меня каждые три дня часовыми проповедями о "Свете, побеждающем Тьму". Потому что ты честный, тебе идеи не нужны... Говорят, ты просто платишь хорошо...
- Увидимся, Балинезиец.
- Да пошел ты, твою мать. "Крофардо-сама", ха.
Вот так-с.
Так и живем-с.
***********************
Айя вздрогнул и вытер пот со лба. Полтора часа убиты на бесплодные попытки уснуть.
Он сел в кровти, обхватив себя за колени и судорожно выдохнув. Спать хотелось смертельно. Но после этих полутора часов стало очевидно, что вырубиться Фудзимия сможет только если попросит кого-нибудь избить его до бессознательного состояния. "Здравствуй Йоджи, как дела? Что? Я - я в порядке. Слушай, ты не мог бы ударить меня стулом по голове, а то спать хочется, но что-то никак не заснётся."
Абиссинец с ожесточением швырнул подушку в дверь. Полетели перья.
- Ты чего? - Дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась обеспокоенная Хидаковская морда.
- Вали. Я сплю.
- Ну да... - Кен наклонился, подобрал вспоротую подушку. - Нихрена себе ты... Ты бы Кроуфорда вчера так, может, полегчало бы.
Айя промолчал, заворачиваясь в одеяло и в сотый раз за этот вечер закрывая глаза, чтобы уснуть.
- Хотя... - Продолжал вслух раздумывать Кен. - Хотя тогда ты бы точно отдыхал. В морге. Хитрый засранец этот Шварц. Так просто не возьмешь. Хм-м-м.
- Хидака, сделай одолжение... - Нечленораздельно пробормотал Фудзимия.
- Сделаю.
- Замолкни.
- Да ну тебя, блин.
- Замолкни и иди... Иди куда-нибудь.
Тихие легкие шаги, к которым Айя невольно прислушивается. Хидака встряхнул Абиссинца за плечо и мягко спросил:
- Кольнуть тебе чего-нибудь? Не уснешь ведь.
- Спой колыбельную, придурок. Не надо ничего.
- "Ду-у-у-у хаст мих..." Все, давай руку.
- Хидака, я сказал...
- Успокойся.
- Я спокоен!
- Руку давай.
- Иди отсюда, я сказал.
- Успокойся.
- Еще раз скажешь "успокойся" и я тебе челюсть сверну.
Хидака раздраженно выдохнул и снова встряхнул Айю за плечо.
- Айя... Айя, твою мать.
Фудзимия резким движением сел и рявкнул:
- Задолбал! Тащи сюда свой галаперидол или чего там у тебя и вали на хер...
- Чего тащить, все здесь валяется.
Абиссинец оторопел:
- Ты... Откуда ты знаешь?
- У меня в комнате на том же месте лежит. - Выдвинутый ящик стола и шуршание упаковки.
- Кен... А какого ты это делаешь? - В голосе Айя промелькнула нотка любопытства.
- Не выспишься - начнешь, не дай бог, мои пальцы считать. А мне такого счастья не надо.
Тишина. Вечер. С кухни доносится перезвон посуды.
"Как бы ты хотел умереть, Белый?" Иногда Шульдих задает на самом деле интересные вопросы. Благодаря Сибиряку, Фудзимия спал около суток. Теперь лежит и разглядывает побелку на потолке. Когда смотришь на белое, в башку всякая философия прёт. Впрочем, от черного такой же эффект. Только философия тогда выходит какая-то депрессивная.
Фудзимия подумал о том, что на его могилу никто бы и не пришел. Даже сумасшедший немец, присылай - не присылай ему приглашения... Хм, а как бы это выглядело?
" Многоуважаемый Шульдих-или-как-вас-там, убедительно просим вас принять участие в мероприятиях по погребению/кремации вашего хорошего знакомого Айи (Рана) Фудзимии. Он сожалеет, что в свое время выбил вам два зуба, сломал руку, прострелил почку и искромсал спину. Он не со зла. Работа у него такая и он очень сожалеет, что не может извиниться лично. В свою очередь он прощает вам тот физический ущерб, что вы нанесли ему при его жизни. Ваше присутствие на похоронах входит в посмертную волю покойного и вы окажете нам большую честь своим присутствием. С уважением, Вайс Кройц. Подписи, число."
Нет, если выпивки не будет, то немец не прийдет. И Кудо тоже.
Да и какая ему, в любом случае, была бы разница, кто принесет ему пластмассовые цветочки на свеженасыпанный холмик.
За ужином он спросил у Кудо:
- Ты любишь пластмассовые цветы?
- Нет вообще-то...
- Хорошо.
- Да, неплохо. - Согласился Кудо.- Я вообще никакие цветы не люблю.
- Ты пришел бы на мои похороны?
- Да. - Просто ответил Йоджи. Он не удивился вопросу.
- Зачем?
- Не знаю.
- Ты спал с немцем?
- Что?! - Не понял Йоджи. Оми метнул на него быстрый изучающий взгляд
- Ешь. - Немец сказал "Или я вру?".
- Айя, ты хорошо себя чувствуешь?.. - Кудо отложил нож.
- Да. Как бы ты хотел умереть?
Злой, неоправданно жестокий тон.Совершенно ненужный, идиотский вопрос. Заданный невовремя и не от большого интереса. И оттого еще более неожиданный.
Хотя к нему постоянно подспудно готовишься... Йоджи ссутулился и ничего не ответил. Айя повторил. Ответ оказался до боли знакомым:
- Быстро и безболезненно.
Молчание. Айя подхватывает палочками кусок рыбы:
- А я бессмертный.
- Ну, тогда я тоже. - Пожимает плечами Балинезиец.
Оми делал вид, что не слышит разговора. Он делал вид, что глухой. Остальные сделали вид, что это правда. На самом деле Оми точно знал, что бессмертный тут только один. И его зовут Оми Цукиено.
Но иногда...
Иногда ему хотелось бы поприсутствовать на собственных похоронах, посмотреть на лица тех, кто пришел попрощаться с ним, с Бомбейцем, с Мамору Такатори... Наверное, хорошо иметь большую семью. Куча народу рыдает, вспоминая, каким ты был хорошим, даже если был последней сволочью. Оми не считал себя сволочью. Более того, он считал, что более, чем кто-либо, достоин сострадания и живых цветов у надгробия. Пластмассовые он тоже не любил. Да-а-а-а... В этом есть что-то извращенное. Привидением сидеть над собственным гниющим телом и смотреть, как рыдает Кен. И Йоджи, осунувшись, говорит о том, как Бомбеец хорошо стрелял и прочие приятные слова... Айя... Ну, он тоже что-нибудь сказал бы. Что-нибудь приятное. Он сможет, если захочет. Главное, чтобы захотел. А то вдруг у него будет плохое настроение. Тогда он всю панихиду простоит с кислой миной и мыслями о том, какая сегодня хреновая погода и угораздило же непутевому Бомбейцу сдохнуть именно сегодня. Интересно, Мэнкс, Бирман и Персия притащились бы? Ну, ради такого события, наверное, сподобились бы. Да, точно. Вот Персия вообще очень любит похороны. Наверное, Ока это оценила бы. Если бы у нее была душа, которая после смерти сидела бы на скамеечке и наблюдала за тем, какой трогательный вид был у этого старого мудака. "Извини, Оми, это все моя вина и блаблаблабла..." Долго, наверное, перед зеркалом тренировался.
Да уж... Не надо нам такого счастья. Пусть лучше их будет всего трое. Да, трое. Вайс, возвышающиеся над выкопанной ямой и сокрушающиеся над тем, какого классного парня они потеряли.
Это было бы интересно, думал Оми Цукиено. Только это невозможно, думал Бомбеец. Я же бессмертен.
Он вонзил палочки по бокам хребта рыбины и принялся машинально ее чистить.
Вошел Кен. Похлопал Фудзимию по шее, что-то негромко спросил, Айя ухмыльнулся в ответ. Если бы Кудо похлопал Фудзимию по шее, Айя вывернул бы ему руку.
- Давно хотел спросить. - Кудо подпер щеку рукой, пристально разглядывая кружок лука в Бомбеевской тарелке. - Давно спросить хотел, вы ребята, случаем не того ?..
- Что - "не того" ? - Не понял Хидака, усаживась за стол.
- Он имеет в виду, не спим ли мы друг с другом. - Равнодушно пояснил Айя, отпивая чай.
Кен поперхнулся собственной слюной и закашлялся.
- Йоджи, ты совсем сдурел?!
- Ну, не знаю... - Кудо потянулся, выцепил лук с тарелки Оми и, не долго думая, съел его.
- Вот и заткнись. - Айя был спокоен. Он выспался.
- Да! - Неожиданно взвился Кен. - Ты же свою Аску, ты же ее пользовал по полной программе, твою мать, но к тебе никто не пристает!..
Йоджи побледнел и промолчал, но пальцы сами по себе непроизвольно сжались в кулак. Фудзимия холодно усмехнулся:
- Кен, то что ты сейчас сказал, можно считать косвенным доказательством нашей с тобой якобы связи.
- Но это неправда!
- Ты идиот.
- Но я же был прав про Аску, да? Я же прав? Ты же трахался с ней? Иначе за каким хреном тебе нужна была эта дура... В качестве бронежилета?
- Хидака, заткнись. Сейчас заткнись. - Айя покосился на Оми. Цукиено по-прежнему притворялся глухим. Слепым. Немым. Имбецилльным. И ему это чертовски хорошо удавалось.
- Йоджи, извини. - Глухим усталым голосом попросил Кен. - Извини. Глупость сказал.
- Забыто. - Отрешенно сказал Йоджи и всем стало ясно, что он не забудет никогда. И что на похороны Хидаки он точно не прийдет.
Остаток ужина проходил в молчании.
Айя вспоминал, сколько у него еще осталось снотворного. И хватит ли его еще хотя бы на неделю.
Йоджи думал о том, что не может в точности вспомнить ее лица...
Кен прикидывал, какого хрена он так завелся от идиотской Кудовской шутки. И что рыба явно пересолена.
Оми не думал. Он представлял себя слепым глухим имбециллом.
*******************************
Танцы с призраками под оглушающую музыку в темной комнате.
*******************************
Йоджи выглянул из-за угла.
"Абиссинец, все чисто. Можно идти."
"Бомбеец, видишь цель?"
" Нихрена не вижу..."
" Что? Бомбеец, отвечай!"
" Меняю местоположение. Ждите."
Бомбеец разбежался и перепрыгнул на соседнюю крышу. Миг, когда гравитация спит. Миг, когда не чувствуешь, сколько нужно пролететь, чтобы рухнуть на дорогу с высоты семи этажей и превратиться в брызги, кровавый фейерверк над перекрестком, бессмертие дарящий... Миг, когда разум мертв и чувства погашены. Когда натренированные ноги спасают от самоубийства. Около четырех метров. Бомбеец долго тренировался, теперь может себе позволить пролететь три метра восемьдесят шесть сантиметров.
Бомбеец перекувыркнулся через себя и прислушался. В наушниках - тишина. Он шмыгнул носом, вытер подбородок кулаком и побежал к противоположному краю крыши, машинально заряжая арбалет. Совсем недавно он немного усовершенствовал его, установив автоматический взвод и присобачив к этому делу ленту со стальными иглами. Теперь уровень стрельбы повысился до пятидесяти выстрелов в минуту. Не сказать, чтобы в этом была хоть какая-то необходимость, но... Надо же Цукиено чем-то заниматься в свободное от работы время. Вообще, Оми втайне считал себя очень умным. Какое-то странное чувство крутило и подзуживало, заставляло нетерпеливо облизывать пересохшие губы в ожидании момента выстрела. Хотелось побыстрее опробовать новые навороты. Бомбеец больше не считал себя хорошим добрым мальчиком. Он считал себя очень умным. Очень умным и потрясающе точным. И немножко красивым...
Никогда не промахивается, маленькая сволочь.
" Абиссинец, все чисто."
Йоджи сглотнул, мечтая о сигарете.
" Сибиряк, вижу объект. На тринадцать минут ранее запланированного."
Йоджи хотел было пошутить на счет того, что "Раньше начнем, раньше закончим", но передумал. Настроение было паршивое. Он поежился и обхватил себя руками.
Сзади послышался шорох. Балинезиец усмехнулся. Айя ступает, как тень. Или как балерина. Легко, невесомо. Если послышался шорох, значит, Айя этого сам захотел. Йоджи кивнул, не оглядываясь. Тень Абиссинца поравнялась с ним вплотную. Кудо шумно втянул носом воздух. От Айи ничем не пахло. Ничем вообще. Тени не пахнут.
- Один, без охраны. - Тихо проговорил Балинезиец.
- Четверо. - Коротко бросил Айя.
- Где? - Удивился Кудо.
- Пятьдесят метров, четырнадцать - запад, двадцать восемь, шестнадцать - юго-восток.
- Ч..черт...
- Балинезиец?
- У меня опять наушники сломались.
Айя совершенно неожиданным движением запустил руку Балинезийцу в волосы, нащупал тонкий проволочный ободок рации и, не глядя, отшвырнул ее куда-то назад. Она недопустимо громко звякнула о стену и шлепнулась в лужу. Абиссинец не выдрал ни единого волоса. Невесомые тонкие пальцы, воздушная раздраженная ласка и зря испорченная рация.
- Я пошутил...
Айя, сделай так еще раз... Моя мать делала так же... Я чувствую ее руки в своих волосах. Айя, хочешь, я буду думать, что ты моя мать?
- Теперь заткнись. Приготовься.
Сумасшедший ирландец, снова с перебинтованными руками и кровоточащим ртом. Тонкий хрупкий равнодушный Наоэ.
И пятеро тех-которые-сейчас-умрут.
"Покожи мне, как ты умеешь стрелять..." Пальцы рыжего гайджина гладят спину через тонкую ткань футболки.
Оми вздрогнул и откатился в сторону, уходя от прикосновений:
- Немец...
" Покажи мне". - Шульдих присел на корточки и посмотрел вниз.
- Я умею стрелять.
" Покажи."
- Ты знаешь. - Глухо отозвался Бомбеец, снова ложась на живот и наблюдая за побоищем.
Шульдих знал. У него на плече до сих пор не заживал шрам.
- Ты не убил меня. Ты не умеешь стрелять. - Вслух отрезал Шульдих.
Вместо ответа Цукиено подтянул к себе арбалет, вогнал стрелу в паз, устроился поудобнее и замер.
Через три с половиной секунды раздалось два выстрела подряд - в сердце и переносицу.
Ирландец дернулся и вскинул голову в сторону Шульдиха.
"Бобмейцы тоже не любят бога." - Ответил немец.
Ирландец вернулся к тем, кто еще жил. Наги вообще ничего не заметил.
Цукиено поднялся на ноги и оттряхнулся. Шульдих осклабился и сильно шлепнул его по заднице.
"Ты взрослеешь. Становишься красивым. Умным. Du muSt mit Naoe naher kennenlernen. Falls er wird von dir die Plinse mit der funften Sekunde der Bekanntschaft nicht machen. (Тебе надо поближе познакомиться с Наоэ. Если он не раскатает тебя в блин на пятой секунде знакомства...) Почему-то ты ему не нравишься. Но если я поговорю с ним..."
- Когда-нибудь я пристрелю тебя. - Обыденным тоном, констатируя факт, отозвался Цукиёно. Шульдих улыбнулся и подул на свою ладонь, которой приложился к Цукиено.
- У тебя есть татуировки? - Обернувшись, громко спросил Оми.
- Есть. - Удивился немец. - Есть, маленький красивый и умный.
- Я попрошу Айю. Он вырежет их с тебя и они будут висеть в моей комнате. В стеклянной рамке. Рядом с татуировками Наоэ.
"А откуда... Откуда ты знаешь, что они у него есть?"
Шульдих запрокинул голову и громко, звучно рассмеялся своим приятным грудным смехом. Наги вздрогнул от неожиданности и пропустил удар под дых. Ирландца это развеселило и он тоже захохотал. Наоэ лежал на земле и безразличными глазами буравил фигуру спускающегося по лестнице Бомбейца. Шульдих, продолжая смеяться, указал на Цукиено большим пальцем и подмигнул Наги.
Где-то на уровне второго этажа Оми приподняло, сбросило с лестничного пролета и с силой шандарахнуло о цементный заводской пол. Он потерял сознание.
Вошедший Кен, ничуть не удивившись, обошел Кроуфорда стороной и присел рядом с Айей.
Странное дело, когда Фудзимия становился невменяем, единственным, кто мог иметь с ним дело, был Хидака.
Кудо на секунду представил себе этих двоих, держащихся за руки и прыгающих по цветочной полянке... Друзья-товарищи, блин. Балинезиец зашелся в беззвучном смехе. Ага, а на полянке валяются трупики кроликов с оторванными лапками... Наверное, Айе опять поспать не дали.
- Давай, вставай. - Сибиряк потянул Абиссинца за руку и помог тому подняться.
Кроуфорд проводил Фудзимию изучающим взглядом.
- Если хочешь убить его, записывайся на прием. - Йоджи выдохнул дым Кроуфорду в лицо, за что заработал разбитую губу и испорченную сигарету. - У нас очень плотный график.
Интересно, что бы сказал Персия, узнав что его подопечные за милую душу беседуют с конкурентами. Удручился бы, наверное. Вызвал бы на ковер. Пару раз дал бы Фудзимие в зубы за такое дело. Потом сказал бы " Ну что же вы, ребятушки... Охотники света и блаблабла..." Оми бы обиделся за Айю и в сотый раз пообещал бы себе пристрелить Ублюдочного-Недоноска-Персию. Скучающий Хидака прикидывал бы, когда наступит его черед для получения зуботычин (потому что стоит только Айе получить втык, как за ним загадочным образом следует втык и для Хидаки. Примета такая.), а Йоджи, как всегда, придумывал бы способы уломать Манкс на двадцать минут траха в служебном туалете. Или Бирман. Или их обеих, что, естественно, на порядок лучше.
Вот так-с.
Так и живем-с.
Кроуфорд, по крайней мере, не стал бы гнать пургу про "Охотников света...". Да и вряд ли стал бы бить Фудзимию по морде. Потому что если за начальника полицейского управления Абиссинца немедленно посадят на ближайшие лет пятьдесят, то за убийство гайджина, занимающегося теневым бизнесом, Айе подарят почетную грамоту.
Кроуфорд, пригласи меня на работу...
Кроуфорд, сколько ты будешь мне платить?
Кроуфорд, ты, сука, пригласи меня на работу... Я буду хорошо работать, я знаю, ты не станешь грузить меня каждые три дня часовыми проповедями о "Свете, побеждающем Тьму". Потому что ты честный, тебе идеи не нужны... Говорят, ты просто платишь хорошо...
- Увидимся, Балинезиец.
- Да пошел ты, твою мать. "Крофардо-сама", ха.
Вот так-с.
Так и живем-с.
***********************
Айя вздрогнул и вытер пот со лба. Полтора часа убиты на бесплодные попытки уснуть.
Он сел в кровти, обхватив себя за колени и судорожно выдохнув. Спать хотелось смертельно. Но после этих полутора часов стало очевидно, что вырубиться Фудзимия сможет только если попросит кого-нибудь избить его до бессознательного состояния. "Здравствуй Йоджи, как дела? Что? Я - я в порядке. Слушай, ты не мог бы ударить меня стулом по голове, а то спать хочется, но что-то никак не заснётся."
Абиссинец с ожесточением швырнул подушку в дверь. Полетели перья.
- Ты чего? - Дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась обеспокоенная Хидаковская морда.
- Вали. Я сплю.
- Ну да... - Кен наклонился, подобрал вспоротую подушку. - Нихрена себе ты... Ты бы Кроуфорда вчера так, может, полегчало бы.
Айя промолчал, заворачиваясь в одеяло и в сотый раз за этот вечер закрывая глаза, чтобы уснуть.
- Хотя... - Продолжал вслух раздумывать Кен. - Хотя тогда ты бы точно отдыхал. В морге. Хитрый засранец этот Шварц. Так просто не возьмешь. Хм-м-м.
- Хидака, сделай одолжение... - Нечленораздельно пробормотал Фудзимия.
- Сделаю.
- Замолкни.
- Да ну тебя, блин.
- Замолкни и иди... Иди куда-нибудь.
Тихие легкие шаги, к которым Айя невольно прислушивается. Хидака встряхнул Абиссинца за плечо и мягко спросил:
- Кольнуть тебе чего-нибудь? Не уснешь ведь.
- Спой колыбельную, придурок. Не надо ничего.
- "Ду-у-у-у хаст мих..." Все, давай руку.
- Хидака, я сказал...
- Успокойся.
- Я спокоен!
- Руку давай.
- Иди отсюда, я сказал.
- Успокойся.
- Еще раз скажешь "успокойся" и я тебе челюсть сверну.
Хидака раздраженно выдохнул и снова встряхнул Айю за плечо.
- Айя... Айя, твою мать.
Фудзимия резким движением сел и рявкнул:
- Задолбал! Тащи сюда свой галаперидол или чего там у тебя и вали на хер...
- Чего тащить, все здесь валяется.
Абиссинец оторопел:
- Ты... Откуда ты знаешь?
- У меня в комнате на том же месте лежит. - Выдвинутый ящик стола и шуршание упаковки.
- Кен... А какого ты это делаешь? - В голосе Айя промелькнула нотка любопытства.
- Не выспишься - начнешь, не дай бог, мои пальцы считать. А мне такого счастья не надо.
Тишина. Вечер. С кухни доносится перезвон посуды.
"Как бы ты хотел умереть, Белый?" Иногда Шульдих задает на самом деле интересные вопросы. Благодаря Сибиряку, Фудзимия спал около суток. Теперь лежит и разглядывает побелку на потолке. Когда смотришь на белое, в башку всякая философия прёт. Впрочем, от черного такой же эффект. Только философия тогда выходит какая-то депрессивная.
Фудзимия подумал о том, что на его могилу никто бы и не пришел. Даже сумасшедший немец, присылай - не присылай ему приглашения... Хм, а как бы это выглядело?
" Многоуважаемый Шульдих-или-как-вас-там, убедительно просим вас принять участие в мероприятиях по погребению/кремации вашего хорошего знакомого Айи (Рана) Фудзимии. Он сожалеет, что в свое время выбил вам два зуба, сломал руку, прострелил почку и искромсал спину. Он не со зла. Работа у него такая и он очень сожалеет, что не может извиниться лично. В свою очередь он прощает вам тот физический ущерб, что вы нанесли ему при его жизни. Ваше присутствие на похоронах входит в посмертную волю покойного и вы окажете нам большую честь своим присутствием. С уважением, Вайс Кройц. Подписи, число."
Нет, если выпивки не будет, то немец не прийдет. И Кудо тоже.
Да и какая ему, в любом случае, была бы разница, кто принесет ему пластмассовые цветочки на свеженасыпанный холмик.
За ужином он спросил у Кудо:
- Ты любишь пластмассовые цветы?
- Нет вообще-то...
- Хорошо.
- Да, неплохо. - Согласился Кудо.- Я вообще никакие цветы не люблю.
- Ты пришел бы на мои похороны?
- Да. - Просто ответил Йоджи. Он не удивился вопросу.
- Зачем?
- Не знаю.
- Ты спал с немцем?
- Что?! - Не понял Йоджи. Оми метнул на него быстрый изучающий взгляд
- Ешь. - Немец сказал "Или я вру?".
- Айя, ты хорошо себя чувствуешь?.. - Кудо отложил нож.
- Да. Как бы ты хотел умереть?
Злой, неоправданно жестокий тон.Совершенно ненужный, идиотский вопрос. Заданный невовремя и не от большого интереса. И оттого еще более неожиданный.
Хотя к нему постоянно подспудно готовишься... Йоджи ссутулился и ничего не ответил. Айя повторил. Ответ оказался до боли знакомым:
- Быстро и безболезненно.
Молчание. Айя подхватывает палочками кусок рыбы:
- А я бессмертный.
- Ну, тогда я тоже. - Пожимает плечами Балинезиец.
Оми делал вид, что не слышит разговора. Он делал вид, что глухой. Остальные сделали вид, что это правда. На самом деле Оми точно знал, что бессмертный тут только один. И его зовут Оми Цукиено.
Но иногда...
Иногда ему хотелось бы поприсутствовать на собственных похоронах, посмотреть на лица тех, кто пришел попрощаться с ним, с Бомбейцем, с Мамору Такатори... Наверное, хорошо иметь большую семью. Куча народу рыдает, вспоминая, каким ты был хорошим, даже если был последней сволочью. Оми не считал себя сволочью. Более того, он считал, что более, чем кто-либо, достоин сострадания и живых цветов у надгробия. Пластмассовые он тоже не любил. Да-а-а-а... В этом есть что-то извращенное. Привидением сидеть над собственным гниющим телом и смотреть, как рыдает Кен. И Йоджи, осунувшись, говорит о том, как Бомбеец хорошо стрелял и прочие приятные слова... Айя... Ну, он тоже что-нибудь сказал бы. Что-нибудь приятное. Он сможет, если захочет. Главное, чтобы захотел. А то вдруг у него будет плохое настроение. Тогда он всю панихиду простоит с кислой миной и мыслями о том, какая сегодня хреновая погода и угораздило же непутевому Бомбейцу сдохнуть именно сегодня. Интересно, Мэнкс, Бирман и Персия притащились бы? Ну, ради такого события, наверное, сподобились бы. Да, точно. Вот Персия вообще очень любит похороны. Наверное, Ока это оценила бы. Если бы у нее была душа, которая после смерти сидела бы на скамеечке и наблюдала за тем, какой трогательный вид был у этого старого мудака. "Извини, Оми, это все моя вина и блаблаблабла..." Долго, наверное, перед зеркалом тренировался.
Да уж... Не надо нам такого счастья. Пусть лучше их будет всего трое. Да, трое. Вайс, возвышающиеся над выкопанной ямой и сокрушающиеся над тем, какого классного парня они потеряли.
Это было бы интересно, думал Оми Цукиено. Только это невозможно, думал Бомбеец. Я же бессмертен.
Он вонзил палочки по бокам хребта рыбины и принялся машинально ее чистить.
Вошел Кен. Похлопал Фудзимию по шее, что-то негромко спросил, Айя ухмыльнулся в ответ. Если бы Кудо похлопал Фудзимию по шее, Айя вывернул бы ему руку.
- Давно хотел спросить. - Кудо подпер щеку рукой, пристально разглядывая кружок лука в Бомбеевской тарелке. - Давно спросить хотел, вы ребята, случаем не того ?..
- Что - "не того" ? - Не понял Хидака, усаживась за стол.
- Он имеет в виду, не спим ли мы друг с другом. - Равнодушно пояснил Айя, отпивая чай.
Кен поперхнулся собственной слюной и закашлялся.
- Йоджи, ты совсем сдурел?!
- Ну, не знаю... - Кудо потянулся, выцепил лук с тарелки Оми и, не долго думая, съел его.
- Вот и заткнись. - Айя был спокоен. Он выспался.
- Да! - Неожиданно взвился Кен. - Ты же свою Аску, ты же ее пользовал по полной программе, твою мать, но к тебе никто не пристает!..
Йоджи побледнел и промолчал, но пальцы сами по себе непроизвольно сжались в кулак. Фудзимия холодно усмехнулся:
- Кен, то что ты сейчас сказал, можно считать косвенным доказательством нашей с тобой якобы связи.
- Но это неправда!
- Ты идиот.
- Но я же был прав про Аску, да? Я же прав? Ты же трахался с ней? Иначе за каким хреном тебе нужна была эта дура... В качестве бронежилета?
- Хидака, заткнись. Сейчас заткнись. - Айя покосился на Оми. Цукиено по-прежнему притворялся глухим. Слепым. Немым. Имбецилльным. И ему это чертовски хорошо удавалось.
- Йоджи, извини. - Глухим усталым голосом попросил Кен. - Извини. Глупость сказал.
- Забыто. - Отрешенно сказал Йоджи и всем стало ясно, что он не забудет никогда. И что на похороны Хидаки он точно не прийдет.
Остаток ужина проходил в молчании.
Айя вспоминал, сколько у него еще осталось снотворного. И хватит ли его еще хотя бы на неделю.
Йоджи думал о том, что не может в точности вспомнить ее лица...
Кен прикидывал, какого хрена он так завелся от идиотской Кудовской шутки. И что рыба явно пересолена.
Оми не думал. Он представлял себя слепым глухим имбециллом.
*******************************
Танцы с призраками под оглушающую музыку в темной комнате.
*******************************
Йоджи выглянул из-за угла.
"Абиссинец, все чисто. Можно идти."
"Бомбеец, видишь цель?"
" Нихрена не вижу..."
" Что? Бомбеец, отвечай!"
" Меняю местоположение. Ждите."
Бомбеец разбежался и перепрыгнул на соседнюю крышу. Миг, когда гравитация спит. Миг, когда не чувствуешь, сколько нужно пролететь, чтобы рухнуть на дорогу с высоты семи этажей и превратиться в брызги, кровавый фейерверк над перекрестком, бессмертие дарящий... Миг, когда разум мертв и чувства погашены. Когда натренированные ноги спасают от самоубийства. Около четырех метров. Бомбеец долго тренировался, теперь может себе позволить пролететь три метра восемьдесят шесть сантиметров.
Бомбеец перекувыркнулся через себя и прислушался. В наушниках - тишина. Он шмыгнул носом, вытер подбородок кулаком и побежал к противоположному краю крыши, машинально заряжая арбалет. Совсем недавно он немного усовершенствовал его, установив автоматический взвод и присобачив к этому делу ленту со стальными иглами. Теперь уровень стрельбы повысился до пятидесяти выстрелов в минуту. Не сказать, чтобы в этом была хоть какая-то необходимость, но... Надо же Цукиено чем-то заниматься в свободное от работы время. Вообще, Оми втайне считал себя очень умным. Какое-то странное чувство крутило и подзуживало, заставляло нетерпеливо облизывать пересохшие губы в ожидании момента выстрела. Хотелось побыстрее опробовать новые навороты. Бомбеец больше не считал себя хорошим добрым мальчиком. Он считал себя очень умным. Очень умным и потрясающе точным. И немножко красивым...
Никогда не промахивается, маленькая сволочь.
" Абиссинец, все чисто."
Йоджи сглотнул, мечтая о сигарете.
" Сибиряк, вижу объект. На тринадцать минут ранее запланированного."
Йоджи хотел было пошутить на счет того, что "Раньше начнем, раньше закончим", но передумал. Настроение было паршивое. Он поежился и обхватил себя руками.
Сзади послышался шорох. Балинезиец усмехнулся. Айя ступает, как тень. Или как балерина. Легко, невесомо. Если послышался шорох, значит, Айя этого сам захотел. Йоджи кивнул, не оглядываясь. Тень Абиссинца поравнялась с ним вплотную. Кудо шумно втянул носом воздух. От Айи ничем не пахло. Ничем вообще. Тени не пахнут.
- Один, без охраны. - Тихо проговорил Балинезиец.
- Четверо. - Коротко бросил Айя.
- Где? - Удивился Кудо.
- Пятьдесят метров, четырнадцать - запад, двадцать восемь, шестнадцать - юго-восток.
- Ч..черт...
- Балинезиец?
- У меня опять наушники сломались.
Айя совершенно неожиданным движением запустил руку Балинезийцу в волосы, нащупал тонкий проволочный ободок рации и, не глядя, отшвырнул ее куда-то назад. Она недопустимо громко звякнула о стену и шлепнулась в лужу. Абиссинец не выдрал ни единого волоса. Невесомые тонкие пальцы, воздушная раздраженная ласка и зря испорченная рация.
- Я пошутил...
Айя, сделай так еще раз... Моя мать делала так же... Я чувствую ее руки в своих волосах. Айя, хочешь, я буду думать, что ты моя мать?
- Теперь заткнись. Приготовься.