читать дальшеКудо - это моя фамилия. А так меня зовут Йоджи. По роду занятий я... Балинезиец. Да, да, я не знаю, где находится эта чертова Балинезия. Или Полинезия? Или Бали? Это остров, нет? Ну, нет, так нет. А может, все-таки остров? Мне кажется, это все-таки... Ладно, не орите, вам лучше знать. Я не соображаю в географии. Я по часам специалист (смеется). Что? Девушка? Нет у меня девушки. Одной - нет. У меня их штук пятнадцать (смеется). Хотите стать моей девушкой? Вы такая симпатичная. Любите розы? Ну, какая же девушка их не любит (смеется). Было бы странно, если бы... Что вы говорите? Простите, я не расслышал. О жизни? Что я могу сказать о жизни? Ну... Жизнь прекрасна! (смеется). Работаю кем? Убийцей. Разбиваю девичьи сердца. (смеется). Друзья? Друзья - что? Друзья как относятся к моей работе? Хорошо. Очень хорошо. Помогают мне, я им очень благодарен, я их ненавижу. Что? А, да. У меня была очень трудная жизнь. Ну, она и есть трудная. Трудная работа часового мастера - звучит, нэ? (смеется) Знаете, я пойду, пожалуй. А то меня клиент ждет. Что? Нет, он-то как раз-таки меня ждать не будет. Он появится на пересечении улиц Шестая и Восьмая через пять минут и я должен буду его задушить. Почему? Ну, он нехороший человек, а у полиции недостаточно улик, чтобы его засадить. Вроде сутенер или что-то такое. Ну, я пошел? Всего вам хорошего. Вы такая симпатичная, не дадите мне свой телефон? (смеется).
Мои друзья стали тенями. Я привык к тому, что они всегда рядом и эта непоколебимая уверенность превратила их в мою семью. Нет, больше, чем семья. Мои друзья превратились в теней, а я не заметил, как это произошло. Я вообще стал немного рассеянным. Они танцуют в темной комнате под оглушительную музыку и я хотел бы присоединиться к ним, но такая медитация пока еще не для меня. Я тренируюсь, но я к ней еще не готов. Я всё еще обижаюсь, если меня называют придурком или говорят, что Аска мне нужна была только для... Не важно. Но я готовлюсь, готовлюсь. Я несерьезный? Я - несерьезный?! Ну... Да. А вы предлагаете мне серьезно относиться к происходящему? Упаси боже, я что, совсем больной? Что вы говорите?.. "Смысл человеческой жизни... Не убий... Не суди ближнего..." Ох, отстаньте от меня. Вы бы меня еще про эту... Как ее... Аэродинамику спросили бы. Вон, идите к немцу, он вам про всякие электромагнитные поля такой пурги нагонит - сами не рады будете. Отвалите вы к чертовой матери, задолбали. Если бы я грузился этой фигней, я давно бы с катушек съехал. Что? Что я чувствую, убивая человека? А тебя е**т?! Ничего не чувствую. Работа такая. Или что тебе сказать? Тебе анатомические подробности интересны? Или что? Состояние души? Ах, состояние души. Ну, понятно. Знаешь, что скажу? Иди ты на хер. Исповедоваться еще перед тобой. Любимое занятие? Танцы в темной комнате с Аской под оглушающую музыку. Музыку, похожую на тамтамы. Оми очень любит такую музыку. Когда он танцует, это очень возбуждает. Насмотришся на него и прямо хочется сломя голову бежать к любой знакомой девушке. Можно незнакомой. Главное - добежать. (смеется) Почему? А вы видели, какая у него пластика? Он же может перепрыгнуть четыре метра над крышами. Четыре метра! Это как эти профессиональные спортсмены. Он того... Сейчас... Как бы покрасивее сказать... Он знает, каково это - чувствовать невесомость. Он когда двигаться под музыку начинает, я взгляда оторвать не могу. Вам надо как-нибудь посмотреть. Слушайте, нам обязательно говорить о моей работе? Что - Хидака? Кен. Нормальный парень. Блин, ну и что, что убийца?! Да успокойтесь же вы. Какая разница. Айя? Ну, это вообще бог своего дела. И этим все сказано. Что? Смог бы я убить простого человека? Как понять - простого?! А, пешехода на улице... Ну, нет, наверное. Почему, почему. Не заплатили бы мне потому что. Или совесть не позволила бы.(смеется) Какие у меня отношения с коллегами? Вы же уже спрашивали, по-моему... Уточнить что? ЧТО вы сказали?! Послушайте... Послушайте, я с этими парнями живу в одном доме, я с ними работаю, я с ними ем, я их прикрываю, я с ними телевизор смотрю, я с ними отдыхаю, я с ними убиваю, я что, еще и трахаться с ними должен?! Нет уж, извините... Мне и так общения вот так вот хватает (ребром ладони проводит себе по горлу). Так что хватит гнать. Вы бы переспали со своим братом? Вот и я думаю, что нет. Хотя... (пауза) Хотя одно время я думал, что Хидака все-таки с Фудзимией того... этого... (смеется) Нет, я серьезно! Была такая мысль. Ну, вы знаете, Айя временами... У него крышу сносит, а успокоить его только Хидака и может. Подойдет, встряхнет так, что у Фудзимии все внутренности узлом, наверное, завязываются, и начнет ему выговаривать, типа "Успокойся, тише, все хорошо", ну и прочая пурга. Фудзимия ткнется ему в куртку, зубами поскрипит да и отойдет потихоньку... Что значит - "ну и что?" ?! Да если бы я или Цукиено к Рану сунулись со своими "успокойся", он бы из нас икебану сделал. (смеется). Вот я и думал, что, мол, они не просто друзья и всякое такое. Что? Конечно, ошибался. Эй, вы что, меня не слушаете?! Конечно, я ошибался. Думайте, как хотите, но это все равно, что сказать, что у Мэнкс семеро детей от Цукиено. Что вы говорите? Знаете, по-моему, вы меня нихрена не слушали... Да, да, да, иногда мне приятно, когда Абиссинец запускает руку мне в волосы, но это ничерта не значит. Просто он делает это лучше чем все мои знакомые девчонки. Да не... Слушайте, давайте поговорим о вас. Что вы делаете вечером? Номер в гостиннице вас устроит? Как вас зовут? Аска? Надо же, я так и думал. Такое имя распространенное, да... Все, хватит. Я устал трепаться. Что вам сказать напоследок? Что-нибудь о жизни? Жизнь прекрасна. (смеется)
***************************
Грудь вжата в асфальт. Ребра срослись с дорогой и оттого вибрации движения машин на другом конце города передаются сердцу... Кровь в лужах - так, прости господи, банально. И так привычно, что уже не больно.
- Эй. Ты как?
Склонившееся лицо Абиссинца. Ни тени сочувствия - профессиональный интерес. Кен попытался перевернуться на спину, но дыхание перехватило и он остался лежать затылком к небу.
- Нормально.
Йоджи выпускает изо рта струйку сизого дыма и спокойно говорит:
- Я пойду машину подгоню.
- Я с тобой. - Айя закашлялся.
- Постарайтесь кончить побыстрее... - Оми засмеялся каким-то нервным рассыпчатым смехом, сотрясаясь всем телом.
- Чего это он? Это что, шутка, что ли, была? - Йоджи прокусил фильтр сигареты.
- Простудился, наверное, опять. - Айя бросил пристальный взгляд на Бомбейца. Двусмысленная фраза, непохожая на остроту. Слишком сальная и с явным подтекстом в виде излишне громкого смеха. Натянутого неестественного смеха... Да, простудился.
Оми помог Кену перекатиться на спину и положил голову Сибиряка к себе на колени.
Айя ошибся, сопровождения было пять человек. Айя никогда не ошибался. Но не было причин подозревать, что сегодня он сделал это намеренно. Абиссинец тоже человек. Хотя по виду и не скажешь. Все люди устают. Абиссинец устал и ошибся. Пятый прострелил Сибиряку грудь. Похоже, тому повезло - ранение сквозное, сердце не задето, разве что легкое поцарапало. Ну так не впервой же.
-Не везет тебе, Кен. Второй раз за месяц тебя дырявят. - Оми убрал прядь волос со лба Хидаки. Фраза прозвучала потрясающе отстраненно. Словно заученный накануне текст.
- Не везет. - Согласился Хидака, думая о боли и удивляясь, почему ее так мало.
Оми порылся в кармане куртки и извлек наружу ампулу и шприц.
- Хочешь?
- Оми... - Протянул Кен.
- Это не опий. Или там еще чего...
- А что?
- Кетамин. Наш любимый кетамин.
Молчание.
- Давай.
Шуршание упаковки одноразового шприца.
Взбухшая вена. Бомбеец жестом профессиональной медсестры вгоняет в нее иглу. Десять кубиков - это много или мало? Или слишком много? Или очень мало? Бомбейцу хватало. Такой простой и доступный препарат. Наркоз, анастезия. Но иногда (если повезет) вихрем вздымает такие... Такие галлюцинации с осадка сознания, что кажешься себе Творцом. Нет, не богом. И не птицей. И не полосатой зеленой говорящей мышью. А именно творцом. Зрение размывается, как в полотнах нео-импрессионистов. Мир прекрасен. Жизнь прекрасна. Твори! Ты - гений! Ты бог, птица и зеленая мышь одновременно. Но это если повезет, да. Если не повезет - ничего интересного. Сидишь в отключке и пускаешь слюни.
Да, Бомбейцу хватало.
- Я не наркоман. - Усмехнулся Оми. Для семнадцатилетнего он порой ухмылялся как-то слишком по-взрослому. - Просто хотелось проверить твою реакцию.
- И?..
- Оправдала ожидания.
- Ну и хорошо. - Кен вздохнул, поморщился, причем скорее по привычке, нежли из-за простреленной груди. - Только не надо больше шуток. Айя подумает, что у тебя нервный срыв.
- Да.
- Ты вообще странно шутишь последнее время. И трясет тебя так... Я замечал. Ты простудился?
- Да.
- И что теперь будет?
- Что?
- Да, что? Сколько ждать?
- Ждать чего?
- Действия этого твоего хренамина.
- Не жди. Само прийдет. Это не наркотик, Кен. Это наркоз.
- А какая разница?
- Я не знаю. Молчи. У тебя кровь горлом идет.
- Да-а-а, плевать. Мы - Вайс. Неустрашимые охотники, да, Оми? И я лучше всех. И Йоджи опять будет говорить мне, что я был круче всех и что я ему не безразличен. Это смешно.
Бомбеец ничего не ответил.
Шина проехалась по луже, взметая каскад маслянистых тягучих брызг. Йоджи легко выпрыгнул из машины, автоматически оглядываясь.
- Ты его... уже? - Балинезиец попытался приподнять Кена.
- Что ты имеешь в виду? - Оми поднялся с земли.
- Черт, - ругнулся Кудо, пытаясь поудобнее перехватить Хидаку. Тот напоминал тряпичную куклу, - Уколол его, говорю, уже?! Чего он как неживой?..
- Да. - Бомбеец открыл заднюю дверцу БМВ.
Кен краем глаза уловил чье-то далекое движение.
Красное...
Она...
Мисс О-Сэн Мацудзиро. Она все видела. Это может означать только одно - свидетель, которого... Которую нужно убрать.
- НЕТ! - Кен так истошно заорал, что Балинезиец чуть не выронил его.
Айя вышел из машины:
- В чем дело?..
Йоджи из последних сил пытался перебороть вырывающегося Хидаку:
- Не... знаю...
Абиссинец прислушался. Ничто не колыхало густую тишину душной ночи, кроме тяжелого дыхания рвущегося черти куда Хидаки.
- Не трогай ее, Йоджи... - Кен обхватил ладонями лицо Балинезийца и жарко, хрипло зашептал:
- Не трогай ее, она никому не скажет...
Кудо растерялся:
- Кого не трогать?..
- Не убивай, она не скажет... Она ничего не видела... не трогай... ее...
Айя тяжело вздохнул и уткнулся лбом в ветровое стекло БМВшки. Оми покосился на него и на всякий случай отодвинулся подальше на своем сиденье.
- Черт, твою мать, Хидака, да успокойся ты! Айя, помоги мне!
Абиссинец резким движением руки провел себе от затылка ко лбу и выдавил сквозь зубы:
- Кен... Уймись, что ли...
- Да помоги же, черт!
Безумные глаза Хидаки неотрывно смотрели куда-то в сторону перекрестка. Наконец, Айя приблизился и попытался обхватить Хидаку за плечи. Тот выхватил из рук Абиссинца катану и что есть силы полоснул по Йоджиной руке.
Это было... невозможно.
Настолько нереальной, абсурдной показалась эта ситуация, что первые мгновения ни Кудо, ни Фудзимия не двигались, затаив дыхание.
Кен разжал ладонь и меч звякнул о тротуар. В следующую секунду Айя размахнулся и со всей силы врезал Хидаке по затылку. Тот тут же потерял сознание и грузно осел на землю. Айя осторожно подхватил его на руки и затолкал рядом с Оми.
- Чтобы никогда больше. - Бросил он Бомбейцу. - Никогда больше не колол его всякой дрянью.
В отчужденном голосе Абиссинца не было угрозы. Просто замечание на будущее. Оми кивнул, прикидывая, как он будет объяснять произошедшее Хидаке и на какой из известных флагов Кен захочет порвать Бомбейца. Оми предпочел бы родной, японский. Оми всегда считал себя патриотом, несмотря на то, что волосы его были ярче спелой пшеницы, а в глазах отражалось небо.
Кудо смотрел, как пропитывается кровью рукав его плаща и тихонько смеялся. Фудзимия покосился на него:
- Что случилось?
Йоджи запрокинул голову и от души расхохотался:
- Представляешь меня без руки? Представляешь? Я тут представил и что-то так смешно стало... Смешно, да, Айя? Я - без руки... Как же я работать буду?.. Мне же нельзя без работы...
Айя пристально всматрился в дрожащие губы Балинезийца.
- Смешно... - Йоджи смотрел на кровь так, словно видел ее в первый раз. Фудзимия громко хлопнул дверцей "Подожди, Оми."
- Айя, как ты мог? Ты совсем уже... Как ты позволил-то?.. - Голос Кудо дрожал так же, как и его губы.
- Не повторится. - Фудзимия подошел вплотную и насильно обнял Кудо. - Не повторится.
Кудо попытался его оттолкнуть, причем сделал это грубо и достаточно сильно, но Айя не обратил на это внимания.
- Мне нельзя без работы... - Кудо выбивался из сил. - Я же...
- С тобой все в порядке. - Холодный голос Абиссинца не потеплел ни на йоту и почему- то это внушало доверие. Невесомые тонкие пальцы пробежались по волосам и Йоджи затих.
- Скоро вы там? - Громко бросил Оми. Его знобило и кружилась голова.
- Ты как? - Тихо спросил Айя. Кудо в ответ лишь громко выдохнул. - Ты как?
Три нервных срыва за неполные десять минут. Оми, Хидака и Балинезиец... Машину поведет Фудзимия, без вариантов.
- Нормально... Айя, сделай так еще раз. - Кудо на грани невменяемости, потому и просит. Единственный раз просит, точно...
Абиссинец дунул Кудо в висок и снова запустил пальцы ему в волосы.
- Поехали домой.
********************************
Ему приснилось, что он видит О-Сэн танцующей на песке. Эта чужая некрасивая женщина с каждым днем становилась все ближе. Она приходила каждый день и покупала лилии. Она не разбиралась в цветах и не любила их. С таким же успехом она могла бы покупать розы или фиалки. Но она покупала лилии. Потому что в первый день, когда она пришла в "Котенок в доме", ей их посоветовал Кен. Хидака был далеко не дурак, хотя и хотел временами таковым показаться, потому что это зверски облегчает жизнь. Он был не дурак и видел, как мисс Мацудзиро постоянно улыбается ему, старается прикоснуться к его руке или спровоцировать разговор.
Ему приснилось, что он видит О-Сэн танцующей на песке. Вокруг нее было много людей, но они не танцевали. Они просто стояли и ждали, когда песок поглотит их. А мисс танцевала. Притоптывала на месте, хлопала в ладоши и почему-то плакала.
Ее фотография стояла на столе в комнате Хидаки. Йоджи говорил, что это не больше чем жалость или сострадание. Но это было неправдой. Кен знал, что это было неправдой... Или хотел так думать. Мацудзиро... Пару раз они целовались. Нежные, легкие поцелуи, без страсти, но переполненные чувства. Кен знал, что О-Сэн притворяется безумной. Так же как и он сам делает из себя идиота. Она всегда пыталась что-то кому-то доказать. Билась сама с собой, как бабочка со стеклом. Стекло не разбивалось, но и бабочка не дохла. Упорство, достойное лучшего применения.
Кен не верил, что О-Сэн торгует наркотиками, а Айя не переубеждал его. Скорее всего, однажды они получили бы заказ именно на нее и Абиссинец почему-то не хотел, чтобы Хидака жил в ожидании этого дня. Кудо продолжал твердить про жалость к убогим, а Оми было все равно.
Но это не любовь.
И не сострадание.
И не жалость.
И не побег от одиночества.
И не потребности тела.
И не родство душ.
Это... Случайность.
- Меня зовут Фуми Мацудзиро.
Кен вздрогнул и поднял глаза на посетительницу.
- Меня зовут Фуми Мацудзиро.
- А... да. Вы что-то хотели? - Хидака чувствовал легкую обеспокоенность. О-Сэн стала такой привычной вещью в магазине. Пусть Кен не испытывал к ней особо пылких чувств, но она стала ему по-своему близка. Как старый друг. Как двоюродная сестра. Как криминальная сводка в десять пятнадцать по четвертому каналу. Как легкий поцелуй, переполненный чувства...
- Я хотела попросить вас принести ее заказ на дом, это возможно?
- Чей заказ?
Фуми казалась раздраженной:
- Заказ моей сестры. О-Сэн Мацудзиро. Она заказывала лилии.
- Да. - Кен кивнул. - Это возможно.
Высокая симпатичная сухопарая женщина с полными, как у сестры, губами, неловко вытащила из кармана аккуратно сложенную бумажку с адресом. Кен знал, где находится дом О-Сэн, но бумажку почему-то взял, положил на прилавок.
- Вот.
Кену показалось, что он обязан спросить.
- А почему ваша сестра сама не пришла?
- О-Сэн осталось жить два месяца. Или около того. Она не смогла подняться с постели сегодня. Разве вы не знали?
В глазах женщины не было жалости. Наверное, она часто говорила эту фразу. Слова звучали, как выученное до условного рефлекса ничего не значащее пожелание здоровья.
Не дожидаясь ответа Хидаки, Фуми резко развернулась и вышла из магазина.
Кен долго смотрел ей вслед.
Потом поднял с прилавка бумажку с адресом. Рука слегка подрагивала.
Вот и он.
Конец бессмертия.
Когда уходят вещи, привычные до боли. Когда не будет больше криминальной сводки в десять пятнадцать по четвертому каналу. Когда знаешь точно, сколько осталось.
О-Сэн странная. Сумасшедшая. Смертная.
Кену безумно захотелось плакать. Просто оттого, что он не знал, что еще можно сделать в подобной ситуации. И О-сэн жаль и сестру ее тоже. Но больше всего, конечно, себя. Потому что грустно становится, когда теряешь веру в бессмертие.
Кен потер переносицу и потянулся к лилиям.
************************
Бомбей - это в Индии, да? Я никогда не был в Индии... Никогда не буду.
Изо дня в день вижу одну и ту же стену. Из ночи в ночь все те же кошмары. Уже не страшно. Мир застыл вокруг меня. У меня в столе лежит календарь и каждый день я зачеркиваю по одной клеточке. И я буду делать так еще два месяца. Потом я пойду в комнату к Кену, возьму у него пистолет и застрелюсь. Или отравлюсь снотворным. Или поскользнусь перед прыжком с крыши. Я так решил. Никто не узнает. Я долго думал. Я хочу присутствовать на собственных похоронах. Гранит на песке. Несмотря ни на что, побеждает песок. Гранит рассыпется и станет пылью. Я когда-то был куском гранита и жил, с надеждой глядя в будущее. Я никогда не думал о том, что надежда это только самообман. Я не наркоман. Пусть мне никто не верит. Оми Цукиено никогда не станет превращаться в песок таким способом. Есть тысяча других. Мне надоело думать о тех, кого убиваю. Мне надоело стрелять. А больше я ничего не умею. Цель в жизни помогает думать о будущем. У меня есть цель. Я проживу эти два месяца достойно. Я начал три дня назад. Я мою посуду, готовлю ужин и говорю только то, что от меня хотят услышать. Они видят, что я "какой-то странный", но предпочитают не вмешиваться. Когда четко определена граница жизни, многое меняется. Никогда не чувствовал себя таким свободным. Мир застыл вокруг меня, а я освободился. Мне просто все надоело. Мне надоело и я освободился. Единственным пришедшим мне на ум способом. Я глупый? Ну да, можно говорить о том, что я, блин, глупый. Или у меня депрессия. Пожалуйста, говорите что хотите. Я все равно уже ничего не слышу. Быть может, через два месяца я передумаю и в день своего самоубийства буду спокойно смотреть телевизор или завалюсь спать. Значения не имеет. Просто надо прочувствовать то, что я сейчас чувствую. Боже мой, не могу вспомнить, когда еще мне было так хорошо и легко. Я смотрю на Йоджи и радуюсь просто тому, что вижу его. Мне приятен дым его горькой сигареты. Я представляю его на своих похоронах. Мне надоело быть бессмертным. Кен сходит с ума по своей помешанной на лилиях Мацудзиро. Сладкая парочка. Ничего не говорит, просто пропадает у нее целыми днями. Но выглядит при этом... На влюбленного не похож. Я спрашивал у него, но он ничего объяснять не стал. Ну, я надеюсь, они пригласят меня на свою свадьбу. Конечно, если они уложатся в ближайшие два месяца. Интересно, что он в ней нашел? Она странная.
Миссии... Миссии превратились в резню. Не хочу думать об этом. Я довел свои рефлексы до автоматизма. Я лучший стрелок Японии. Еще бы, я ж больше нихрена не умею. Я давно перестал задаваться моральным аспектом своей работы. Я убиваю "плохого" дядю и получаю за это хорошие деньги. И не ваше дело, на что я их трачу. Я не наркоман. А нравственность, мораль, добро и зло... Это для психов. Я - не псих. Я обычный, среднестатистический самоубийца. Знаете, как выглядит одиночество? Пустыня? Нет, нифига. Это перекресток. И там столько народу, что можно собрать армию средних размеров. И все они выкрашены в серый цвет. А я стою прямо по середине улицы и иногда, очень редко, на меня натыкаются. Просят прощения или смеются, или виновато кивают, или ничего не говорят, но все они одинаково проходят мимо. У меня десятки, сотни виртуальных друзей. Они выкрашены в серый цвет. Я проецирую свою реальную жизнь на виртуальную сеть. Я там медленно умираю. Мне надоело мучить себя. У меня десятки виртуальных, сотни виртуальных друзей. Но на самом деле их просто нет. И они сами об этом не знают. Кен есть, Йоджи и Айя... А их - нет. Сейчас я выдерну штепсель из розетки, компьютер выключится и их не станет. Так просто... Они позволяют мне быть одиноким. Они не узнают, что со мной случилось. Они просто не получат ответа на свои письма, обидятся и забудут обо мне. Но мне ли боятся их забвения. Ведь я-то знаю, что их нет. Я-то знаю, что их просто выдумал мой компьютер, чтобы я не кричал по ночам и не мешал спать своей семье...
Семья...
Больше, чем семья, намного больше.
Мне ли бояться их забвения, когда я сам их не помню...
- Эй, Оми. - Йоджи щелкал пультом от телевизора. - О чем задумался?
- О жизни.
- И что думаешь?
- Жизнь прекрасна.
Йоджи даже не улыбнулся. Они сидели в полутемной комнате, на экране "Тошибы" шел снег и было смертельно скучно.
- Йоджи. - Позвал Оми.
- Что?
- Если бы нам поручили Шварц, ты что бы сказал?
- Послал бы Персию в... - Кудо покосился на Оми и ничего добавлять не стал.
- Почему?
- Я не знаю. Я послал бы Персию в любом случае.
- Разве? - Оми спрятал улыбку, уткнувшись лицом в диванную подушку.
- Да. - Йоджи вздохнул и швырнул пульт в стену. - Никуда бы я его не послал. Слушай, а ты чего такой благостный последнее время?
- Не знаю. Переходный возраст заканчивается.
Йоджи так громко и заразительно рассмеялся, что Цукиено невольно присоединился к нему.
- А он у тебя когда-нибудь был? - Смеялся Кудо.
Вайс и Шварц не пересекались уже больше полугода. Но и те и другие прекрасно знали о том, что произойдет, если конкуренты встретятся ночью в каком-нибудь темном переулке...
Ничего не произойдет.
Здороваться, конечно, не будут, но и глотки друг другу рвать не станут. Может, пошумят для вида. Но не больше. Потому что больше вроде как не из-за чего рвать друг друга. Сеструха Ранова уже давно вылечилась и теперь учится в Европе на врача... Кроуфорд оставил свои планы по превращению существующего общества в анархию, потому что оно само неминуемо идет по пути саморазрушения и в помощи Брэда не нуждается. Оми стал редко вспоминать Оку, потому что жизнь продолжается. Кен уже без "ностальгии" смотрит футбол по телевизору и изуверствует над Фудзимией, пытаясь научить того этой буржуйской забаве. Йоджи спрятал фотографию Аски на дно ящика стола и завалил ее телефонами подружек на ночь. Шульдих курит, как спичечный завод, пробивается на философию и отчаянную ненависть к людям. Наги бъет стекла...
Один только Джей по-прежнему шляется по церквям, убивает священников и оскверняет святыни. Говорят, ирландцы - люди привычки.
Жизнь продолжается и они убивают за деньги.
Убивают за деньги. Это тоже нужная работа. Да, раз Вайс до сих пор получают за это деньги, значит, это нужно обществу. Утешает. Приятно быть полезным людям.
Забыть про... Про всё, это только мешает работать.
- Йоджи.
- Что?
- Тебе не кажется, что мир стал слишком быстрым?
- Спи.
- Я за ним не успеваю. Я хочу, чтобы он остановился. И чтобы вы трое всегда были рядом... Я больной?
- Ты быстрее всех, Бомбеец. Ты просто простудился. - Йоджи небрежно потрепал его по щеке.
- Разве ты не устаешь успевать за миром?
- Нет. Отдыхай, я пошел. У меня вся ночь впереди. Повеселюсь. Когда подрастешь еще на три года, я тебя с собой брать буду.
Йоджи легко давать такие обещания. Три года - тысяча девяносто пять дней. Для Бомбейца это очень много. Для Балинезийца - вечность... Он постоянно нарывается... Будущее - вода. Зыбкая и уносящаяся вдаль. Пить хочется всегда, но напиться удается редко.
- Не уходи, Йоджи...
- Что говоришь?
- Останься...
Фигура Йоджи в дверном проеме, окутанная светом. Он обернулся. Оми смотрел в сторону. Ничего не сказав, Кудо развернулся и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. А что он мог сказать?
Что нужно говорить, когда просят остаться? Что говорить, когда боишься этой просьбы, как пули, выпущенной тем, от кого этого меньше всего ждешь?
Ничего не нужно говорить.
Никогда не нужно просить остаться тех, кто выше всего ценит свое одиночество. Они не оценят. Они испугаются.
Тишина взорвалась в голове Бомбейца тысячей криков. Он вздохнул, пожал плечами и устроился поудобнее на диване, засыпая.